07.12.2011 в 14:23
Пишет Saifa Shettl:Тадамммм!
URL записи07.12.2011 в 11:06
Пишет Novemberry:Rose Madder
Фотосет по мотивам книги Стивена Кинга
Фото by Holy Guns
Модель: Grizka, maskitus
Мейк: Saifa Shetll, Grizka
Обработка фотографий: Saifa Shetll
читать дальше
Четырнадцать лет она убирала дом, готовила на двоих, раз в неделю спала со своим мужем и хорошо держала удар. Один выкидыш. Одно сломанное ребро. Одно почти пробитое легкое. Один раз она ушла из дома навсегда. Как-то раз зайдя в ломбард продать последнее напоминание о муже - золотое фальшивое обручальное колечко, она вышла оттуда со странной картиной.
На холсте была изображена стоящая на вершине холма женщина в розмариновом хитоне, из-под руки смотревшая на руины заброшенного храма. Женщина стояла к зрителям спиной, а в небе собирались грозовые тучи.
...Потом Рози вспоминала, что в первое мгновение, собственно, и не видела картины. Скорее, наоборот; картина увидела ее.
Прямо перед ней стояла женщина в хитоне. Она не обернулась, но Рози теперь видела, как трепещет ее поднятая рука, как вздымается и опадает в такт дыханию левая грудь, как эта женщина смотрит вниз с холма.
Рози сделала глубокий вдох и шагнула в картину.
- Иду, Роза. – тяжело выдохнул он. – Сейчас приду.
Он схватит ее, и что тогда? Разорвет зубами на части, и она будет умирать, вопя и вдыхая запах «Пирата» (Мои парни пользуются «Пиратом» или не пользуются ничем)
«Она посветила мне своей задницей, - думал он. – Своей голой задницей. Может, и у меня найдется кое-что, чем посветить ей… ведь у нас – честная игра?»
Норман оскалил зубы в гримасе, которую только слепой мог принять за улыбку, и поставил ногу в тяжелом ботинке на первый белый камень.
Норман был уже близко, с опущенной головой, тяжелым дыханием, вырывающимися из маски клубами пара, и простертыми к ней здоровенными ручищами.
На мгновение Рози застыла на месте, не владея своим телом от испуга, когда он ринулся вперед с воплем из-под напяленной на голову маски.
Она бежала, как бегала девчонкой еще до того, как ее практичная, разумная мать взялась за тяжкую задачу втолковать Розе-Диане Мак-Клендон, что подобает настоящей леди, а что – нет.
Рози юркнула под его протянутой рукой, ощутив, как скользнули по единственной бретельке хищно растопыренные пальцы, и стремглав помчалась по тропинке в сад. Теперь все зависит от того, кто окажется быстрее.
Даже когда он чуть-чуть отстал, она слышала его рыки и тяжелое дыхание, звучащие точь-в-точь как у Эриния в Лабиринте. У нее было более легкое дыхание и коса на спине от стремительного бега летала вверх и вниз и из стороны в сторону. Больше всего она испытывал сейчас бешеное возбуждение.
...Она выбежала на круглую лужайку и увидела саму себя.
...Тропинка, по которой он шел, вливалась в круглую поляну, и на ней он увидел Роуз. Наконец-то. Вот она. Его бродячая Роза.
- Роза, - сказал бык, - прекрати это.
- Я не Роза. Я – Рози Настоящая. Но ты больше не настоящий, Норман… ведь так? Но теперь это уже не важно – для меня не важно, - потому что я развелась с тобой.
Ее лицо. Это было лицо летучей мыши с яркими безумными глазами хищной лисицы; это было лицо сверхъестественно красивой богини, которую вдруг видишь на иллюстрации, обнаруженной на пожелтевшей странице древней книги, словно редкой красоты цветок на заросшем сорняками пустыре.
Из прорезей мареновой тоги появились и потянулись к нему руки, новые руки поползли из-под нижнего края одеяния, только на самом деле это были не совсем не руки, и он закричал. Он кричал, кричал, кричал: призывая на помощь забытье и беспамятство, которые положили бы конец осознанному восприятию происходящего, но забытье не приходило.
- Esse Taurus! Бык пришел из Лабиринта. Итак, теперь Эриний должен умереть.
Так бывает у лис: псов бешенство валит быстро, но лисицы могут вынашивать свое безумие годами, пока оно не вырвется на свободу.
«Я отплачу!»
?
URL записиФотосет по мотивам книги Стивена Кинга
Фото by Holy Guns
Модель: Grizka, maskitus
Мейк: Saifa Shetll, Grizka
Обработка фотографий: Saifa Shetll
читать дальше
Четырнадцать лет она убирала дом, готовила на двоих, раз в неделю спала со своим мужем и хорошо держала удар. Один выкидыш. Одно сломанное ребро. Одно почти пробитое легкое. Один раз она ушла из дома навсегда. Как-то раз зайдя в ломбард продать последнее напоминание о муже - золотое фальшивое обручальное колечко, она вышла оттуда со странной картиной.
На холсте была изображена стоящая на вершине холма женщина в розмариновом хитоне, из-под руки смотревшая на руины заброшенного храма. Женщина стояла к зрителям спиной, а в небе собирались грозовые тучи.
...Потом Рози вспоминала, что в первое мгновение, собственно, и не видела картины. Скорее, наоборот; картина увидела ее.
Прямо перед ней стояла женщина в хитоне. Она не обернулась, но Рози теперь видела, как трепещет ее поднятая рука, как вздымается и опадает в такт дыханию левая грудь, как эта женщина смотрит вниз с холма.
Рози сделала глубокий вдох и шагнула в картину.
- Иду, Роза. – тяжело выдохнул он. – Сейчас приду.
Он схватит ее, и что тогда? Разорвет зубами на части, и она будет умирать, вопя и вдыхая запах «Пирата» (Мои парни пользуются «Пиратом» или не пользуются ничем)
«Она посветила мне своей задницей, - думал он. – Своей голой задницей. Может, и у меня найдется кое-что, чем посветить ей… ведь у нас – честная игра?»
Норман оскалил зубы в гримасе, которую только слепой мог принять за улыбку, и поставил ногу в тяжелом ботинке на первый белый камень.
Норман был уже близко, с опущенной головой, тяжелым дыханием, вырывающимися из маски клубами пара, и простертыми к ней здоровенными ручищами.
На мгновение Рози застыла на месте, не владея своим телом от испуга, когда он ринулся вперед с воплем из-под напяленной на голову маски.
Она бежала, как бегала девчонкой еще до того, как ее практичная, разумная мать взялась за тяжкую задачу втолковать Розе-Диане Мак-Клендон, что подобает настоящей леди, а что – нет.
Рози юркнула под его протянутой рукой, ощутив, как скользнули по единственной бретельке хищно растопыренные пальцы, и стремглав помчалась по тропинке в сад. Теперь все зависит от того, кто окажется быстрее.
Даже когда он чуть-чуть отстал, она слышала его рыки и тяжелое дыхание, звучащие точь-в-точь как у Эриния в Лабиринте. У нее было более легкое дыхание и коса на спине от стремительного бега летала вверх и вниз и из стороны в сторону. Больше всего она испытывал сейчас бешеное возбуждение.
...Она выбежала на круглую лужайку и увидела саму себя.
...Тропинка, по которой он шел, вливалась в круглую поляну, и на ней он увидел Роуз. Наконец-то. Вот она. Его бродячая Роза.
- Роза, - сказал бык, - прекрати это.
- Я не Роза. Я – Рози Настоящая. Но ты больше не настоящий, Норман… ведь так? Но теперь это уже не важно – для меня не важно, - потому что я развелась с тобой.
Ее лицо. Это было лицо летучей мыши с яркими безумными глазами хищной лисицы; это было лицо сверхъестественно красивой богини, которую вдруг видишь на иллюстрации, обнаруженной на пожелтевшей странице древней книги, словно редкой красоты цветок на заросшем сорняками пустыре.
Из прорезей мареновой тоги появились и потянулись к нему руки, новые руки поползли из-под нижнего края одеяния, только на самом деле это были не совсем не руки, и он закричал. Он кричал, кричал, кричал: призывая на помощь забытье и беспамятство, которые положили бы конец осознанному восприятию происходящего, но забытье не приходило.
- Esse Taurus! Бык пришел из Лабиринта. Итак, теперь Эриний должен умереть.
Так бывает у лис: псов бешенство валит быстро, но лисицы могут вынашивать свое безумие годами, пока оно не вырвется на свободу.
«Я отплачу!»
?